Камень, Tristia - Страница 3

К оглавлению

3

Мы не пророки, даже не предтечи,

Не любим  рая, не боимся ада,

И в  полдень матовый горим , как  свeчи.

1912.

Айя-Софiя.

1.

Айя-Софiя -- здeсь остановиться

Судил  Господь народам  и царям !

Вeдь купол  твой, по слову очевидца,

Как  на цeпи подвeшен  к  небесам .

2.

И всeм  примeр  -- года гстинiана,

Когда похитить для чужих  богов 

Позволила ?фесская Дiана

Сто семь зеленых  мраморных  столбов .

3.

Куда-ж  стремился твой строитель щедрый,

Когда, душой и помыслом  высок ,

Расположил  апсиды и экседры,

Им  указав  на запад  и восток ?

4.

Прекрасен  храм , купающiйся в  мiрe,

И сорок  окон  -- свeта торжество;

На парусах  под  куполом  четыре

Архангела прекраснeе всего.

5.

И мудрое сферическое зданье

Народы и вeка переживет ,

И серафимов  гулкое рыданье

Не покоробит  темных  позолот .

1912.

Notre Dame.

1.

Гдe римскiй судiя судил  чужой народ  -

Стоит  базилика,-- и радостный и первый,

Как  нeкогда Адам , распластывая нервы,

Играет  мышцами крестовый легкiй свод .

2.

Но выдает  себя снаружи тайный план !

Здeсь позаботилась подпружных  арок  сила,

Чтоб  масса грузная стeны не сокрушила,

И свода дерзкаго бездeйствует  таран .

3.

Стихiйный лабиринт , непостижимый лeс ,

Души готической разсудочная пропасть,

Египетская мощь и христiанства робость,

С  тростинкой рядом  -- дуб  и всюду царь -- отвeс .

4.

Но чeм  внимательнeй, твердыня Notre Dame,

Я изучал  твои чудовищныя ребра,-

Тeм  чаще думал  я: из  тяжести недоброй

И я когда-нибудь прекрасное создам .

1912.

О. Мандельштам . Tristia. Petropolis, Петербург -Берлин , 1922.

Настоящее изданiе отпечатано в  количествe трех  тысяч  экземпляров . Из  них  сто нумерованных .

Обложка и марка работы М. В. Добужинскаго. Отпечатано в  типографiи Зинабург  и Ко. в  Берлинe в  1922 году для издательства "Петрополис ".

x x x

-- Как  этих  покрывал  и этого убора

Мнe пышность тяжела средь моего позора!

-- Будет  в  каменной Трезенe

Знаменитая бeда,

Царской лeстницы ступени

Покраснeют  от  стыда,

.................

.................

И для матери влюбленной

Солнце черное взойдет .

-- О, если б  ненависть в  груди моей кипeла -

Но, видите, само признанье с  уст  слетeло.

-- Черным  пламенем  Федра горит 

Среди бeлаго дня.

Погребальный факел  горит 

Среди бeлаго дня.

Бойся матери, ты, Ипполит :

Федра -- ночь -- тебя сторожит 

Среди бeлаго дня.

-- Любовью черною я солнце запятнала

Смерть охладит  мой пыл  из  чистаго фiала...

-- Мы боимся, мы не смeем 

Горю царскому помочь.

Уязвленная Тезеем 

На него напала ночь.

Мы же, пeснью похоронной

Провожая мертвых  в  дом ,

Страсти дикой и безсонной

Солнце черное уймем .

1916

Звeринец .

1

Отверженное слово "мир "

В  началe оскорбленной эры;

Свeтильник  в  глубинe пещеры

И воздух  горных  стран  -- эфир ;

?фир , которым  не сумeли,

Не захотeли мы дышать.

Козлиным  голосом , опять,

Поют  косматыя свирeли.

2

Пока ягнята и волы

На тучных  пастбищах  водились

И дружелюбные садились

На плечи сонных  скал  орлы,-

Германец  выкормил  орла,

И лев  британцу покорился,

И галльскiй гребень появился

Из  пeтушинаго хохла.

3

А нынe завладeл  дикарь

Священной палицей Геракла,

И черная земля изсякла,

Неблагодарная, как  встарь.

Я палочку возьму сухую,

Огонь добуду из  нея.

Пускай уходит  в  ночь глухую

Мной всполошенное звeрье.

4

Пeтух , и лев , темно-бурый

Орел , и ласковый медвeдь -

Мы для войны построим  клeть,

Звeриныя пригрeем  шкуры.

А я пою вино времен ,

Источник  рeчи италiйской,

И, в  колыбели праарiйской,

Славянскiй и германскiй лен .

5

Италiя, тебe не лeнь

Тревожить Рима колесницы,

С  кудахтаньем домашней птицы

Перелетeв  через плетень?

И ты, сосeдка, не взыщи:

Орел  топорщится и злится.

Что, если для твоей пращи

Тяжелый камень не сгодится?

6

В  звeринцe заперев  звeрей,

Мы успокоимся надолго,

И станет  полноводнeй Волга,

И рейнская струя свeтлeй.

И умудренный человeк 

Почтит  невольно чужестранца,

Как  полубога, буйством  танца,

На берегах  великих  рeк !

1916

x x x

В  разноголосицe дeвическаго хора

Все церкви нeжныя поют  на голос  свой,

И в  дугах  каменных  Успeнскаго собора

Мнe брови чудятся, высокiя, дугой.

И с  укрeпленнаго архангелами вала

Я город  озирал  на чудной высотe.

В  стeнах  Акрополя печаль меня снeдала,

По русском  имени и русской красотe.

Не диво ль дивное, что вертоград  нам  снится,

Гдe рeют  голуби в  горячей синевe,

Что православные крюки поет  черница:

Успенье нeжное -- Флоренцiя в  Москвe.

И пятиглавые московскiе соборы

С  их  итальянскою и русскою душой

Напоминают  мнe -- явленiе Авроры,

Но с  русским  именем  и в  шубкe мeховой.

1916

x x x

На розвальнях , уложенных  соломой,

Едва прикрытые рогожей роковой,

От  Воробьевых  гор  до церковки знакомой

Мы eхали огромною Москвой.

А в  Угличe играют  дeти в  бабки,

И пахнет  хлeб , оставленный в  печи.

По улицам  меня везут  без  шапки,

И теплятся в  часовнe три свeчи.

Не три свeчи горeли, а три встрeчи,

Одну из  них  сам  Бог  благословил ,

Четвертой не бывать,-- а Рим  далече,

И никогда он  Рима не любил .

Ныряли сани в  черные ухабы,

И возвращался с  гульбища народ .

Худые мужики и злыя бабы

3